Время жить и время умирать - Страница 72


К оглавлению

72

— Заходи, — сказал он, остановившись в тускло освещенном сером коридоре. — Сегодня тебе не повезло. Обычно мы бываем бодрее.

Гребер вышел на улицу. Смеркалось. И вдруг им с новой силой овладел страх за Элизабет. Целый день Гребер пытался убежать от него. Но теперь, в неверном свете сумерек, страх этот, казалось, снова выполз изо всех углов.

Гребер пошел к Польману. Старик открыл ему сразу, как будто он кого-то ждал.

— Это вы, Гребер? — сказал он.

— Да. Я вас не задержу. Мне нужно только кое о чем спросить.

Польман распахнул дверь.

— Входите. Лучше не стоять на лестнице. Соседям незачем знать…

Они вошли в комнату, освещенную лампой. Гребер почувствовал запах табачного дыма. У Польмана в руке сигареты не было.

— О чем вы хотели спросить меня, Гребер?

Гребер посмотрел вокруг.

— Это у вас единственная комната?

— Почему вы спрашиваете?

— Может быть, мне придется спрятать одного человека на несколько дней. У вас можно?

Польман молчал.

— Его не ищут, — сказал Гребер. — Это так, на всякий случай. Вероятно, и не понадобится. А у меня есть основания беспокоиться за него. Или, может быть, это только мне кажется…

— Почему же вы обращаетесь с такой просьбой именно ко мне?

— Больше я никого не знаю.

Гребер и сам не понимал, почему пришел. Им руководило лишь смутное желание подыскать убежище на крайний случай.

— Кто этот человек?

— Девушка, на которой я женюсь. Ее отец в концлагере. Я боюсь, что и за ней придут. А может быть, я все это только вообразил себе?

— Нет, не вообразили, — сказал Польман. — Осторожность лучше, чем запоздалое раскаяние. Можете располагать этой комнатой, если понадобится.

Гребер вздохнул с облегчением. Теплое чувство благодарности переполняло его.

— Спасибо, — сказал он. — Большое спасибо.

Польман улыбнулся. Он вдруг показался Греберу не таким дряхлым, как в прошлый раз.

— Спасибо, — повторил Гребер еще раз. — Надеюсь, комната мне не понадобится.

Они стояли возле полок с книгами.

— Возьмите с собой то, что вам захочется, — сказал заботливо Польман. — Книги иногда помогают пережить тяжелые часы.

Гребер покачал головой.

— Не мне. Но я хотел бы знать одно: как совместить все это: книги, стихи, философию — и бесчеловечность штурмовиков, концентрационные лагеря, уничтожение невинных людей?

— Этого совместить нельзя. Все это только сосуществует во времени. Если бы жили те, кто написал эти книги, большинство из них тоже сидело бы в концлагерях.

— Пожалуй.

Польман взглянул на Гребера.

— Вы женитесь?

— Да.

Старик поискал среди книг и вытащил какой-то томик.

— Это все, что я могу подарить вам. Возьмите. Читать здесь нечего, тут виды, одни только виды. Нередко я целыми ночами рассматривал их, когда уставал от чтения. Картины и стихи — это мне доступно, пока есть керосин. А потом, в темноте, остается только молиться.

— Да, — неуверенно проговорил Гребер.

— Я много думал о вас, Гребер. И о том, что вы мне на днях сказали. На ваш вопрос нет ответа. — Польман замолчал, потом тихо добавил. — Есть, собственно, только один: надо верить. Верить. Что же нам еще остается?

— Во что?

— В бога. И в доброе начало в человеке.

— Вы никогда не сомневались в этом добром начале? — спросил Гребер.

— Нет, сомневался, — ответил старик. — И часто. А разве возможна вера без сомнений?


Гребер направился к фабрике. Поднялся ветер, рваные облака проносились над самыми крышами. Отряд солдат прошагал в полутьме через площадь. Они несли с собой вещи и шли к вокзалу, чтобы сразу отправиться на фронт. «И я мог быть сейчас среди них», — подумал Гребер. Он увидел темный силуэт липы на фоне разрушенного дома и неожиданно почувствовал свои плечи и свои мускулы, его снова охватило мощное ощущение жизни, которое он испытал, когда впервые увидел эту липу. «Удивительно, — подумал Гребер, — мне жаль Польмана, и он бессилен мне помочь, но, выйдя от него, я воспринимаю жизнь глубже и полнее».

19

— Ваши бумаги? Подождите минуту.

Чиновник снял очки и посмотрел на Элизабет. Потом неторопливо встал и скрылся за деревянной перегородкой, отделявшей его от зала.

Гребер посмотрел ему вслед и оглянулся. Перед выходом толпились люди.

— Ступай к двери, — сказал он тихо. — Жди там. Если я сниму фуражку, сразу же отправляйся к Польману. Ни о чем не беспокойся, иди, не задерживаясь, я приду туда вслед за тобой.

Элизабет медлила.

— Ступай! — повторил он нетерпеливо. — Может, этот старый козел сейчас приведет кого-нибудь. Нам нельзя рисковать. Подожди на улице.

— А может быть, ему просто понадобилась какая-то справка?

— Это мы выясним. Я скажу, что тебе стало плохо и ты вышла на минутку. Иди, Элизабет!

Он стоял у окошечка и смотрел ей вслед. Она повернула голову и улыбнулась. Потом исчезла в толпе.

— Где же фрейлейн Крузе?

Гребер обернулся: чиновник был уже тут.


— Сейчас придет! Все в порядке?

Тот кивнул.

— Когда вы хотите пожениться?

— Как можно скорее. У меня времени в обрез. Отпуск почти кончается.

— Можете оформить брак сейчас же, если хотите. Бумаги готовы. Для солдат процедура очень упрощена, и все делается быстро.

Гребер смотрел на бумаги в руках чиновника. Тот улыбался. Гребер вдруг почувствовал странную слабость. Горячая волна крови обожгла щеки.

— Все в порядке? — спросил он и снял фуражку, чтобы отереть пот со лба.

— Да, — подтвердил чиновник. — Где же фрейлейн Крузе?

Гребер положил фуражку перед окошечком и глазами поискал Элизабет. Кругом стояли люди, но ее он не видел. Вдруг он заметил свою фуражку. Он совсем забыл, что это условный знак.

72